«Я видела седых детей…»

Во время войны нелегко всем: невыносимо тяжело на полях сражений, страдают женщины и старики, взвалившие на свои плечи непосильный труд на фабриках, заводах, в сельском хозяйстве. Но в тысячу раз тяжелее самым незащищенным, самым маленьким – детям. Как детской головкой понять, почему так часто плачет мама, почему нечего кушать, почему выгоняют из родного дома, почему вокруг так много горя, боли, смертей.
Сегодняшнюю публикацию мы посвящаем им – детям Сталинграда, тем, которые выжили в нечеловеческих условиях, и тем, которые навсегда остались там, в городе на Волге, став ангелами.

В Сталинград война ворвалась внезапно. Еще накануне жители слышали по радио, что бои идут на Дону, почти за сто километров от города. Работали все предприятия, магазины, кинотеатры, детские сады, школы готовились к новому учебному году. Но в тот день, пополудни, все в одночасье рухнуло. 4-я немецкая воздушная армия обрушила свой бомбовый удар на Сталинград. Сотни самолетов, совершая один заход за другим, планомерно уничтожали жилые кварталы. История войн еще не знала столь массированного разрушительного налета. В городе тогда не было скопления наших войск, так что все усилия противника были направлены на уничтожение именно мирного населения.
В этих жестоких обстоятельствах происходили события, которые впору изучать современным психологам. Какую стойкость способен проявить ребенок в борьбе за жизнь!
В ту пору жительнице Новониколаевского Валентине Ивановне Андреевой было 10 лет. И она при жизни рассказывала о своем детстве через призму войны. Ее воспоминания хранятся в краеведческом музее…
«Первые месяцы жители Сталинграда оставались в городе, продолжали жить обычной трудовой жизнью, взрослые работали, дети учились. Никакой эвакуации населения не было. Была надежда и даже уверенность, что Сталинград не будет сдан врагу.
Но наступило лето 1942-го. Надежды на то, что немцы в город не придут, рухнули. Была объявлена эвакуация. Но железнодорожного сообщения уже не было, оставалась только переправа по Волге. Наша семья решила перебраться за реку, в Краснослободске жили наши родственники. Когда мы пришли на переправу, там было очень много людей. Паромы, баржи, прогулочные катера не успевали их перевозить. Немецкие самолеты бомбили переправу. В тот день, когда мы были на берегу, едва паром с людьми и грузом отчалил, как налетели бомбардировщики. Одни бомбили берег, другие, настигнув паром, забросали его бомбами. Я своими глазами видела погибших и красную от их крови Волгу. Мы в ужасе вернулись домой. Но и здесь находиться было опасно, поэтому перебрались в бомбоубежище, которое заранее около своих домов выкопала каждая семья. Так как мы жили около оврага, то пещеру выкопали на его склоне, на глубине пять метров. Это было более надежное укрытие, чем уличные блиндажи. В нем мы находились днем и ночью. В подвалах, земляных норах, подземных трубах – всюду, где прятались жители Сталинграда, несмотря на бомбежки и обстрелы, теплилась надежда – дожить до победы.
Но все же война не могла лишить нас детства, и мы продолжали смотреть даже на такой «неправильный» мир с радостью. Когда наступали минуты затишья, мы выскакивали на улицу и с таким азартом начинали бегать, что, увлекшись этим занятием, не слышали как…

Из густых облаков незаметно подкрался
Вражеский «мессер» и над нами снижался.
Мы, что есть духу, пустились бежать,
А немец с ухмылкою начал  стрелять.
Пули свистели около нас,                                                                                          Заходы свои повторял он не раз.                                                                                       Такая охота его забавляла,
Мы, в землю уткнувшись, шептали лишь «мама».

…Ужасный день – 23 августа. С утра сотни немецких самолетов, закрыв на небе солнце, появились над городом. Ни до, ни после в своей жизни я такого не видела! Градом посыпались бомбы, к ним присоединилась тяжелая артиллерия. Мы спрятались в своей пещере. От взрыва бомб, снарядов земля содрогалась всей массой. Бомбежка и обстрел продолжались более двух часов. Потом наступило затишье. Мы вылезли из пещер. Нам не верилось, что уже не бомбят и не стреляют, как вдруг увидели немцев. Они медленно шли вдоль оврага с автоматами на груди, с опаской поглядывая на наши убежища. Это были разведчики. Потом приехало много машин с военными, которые расположились в наших уцелевших домах. Солдаты начали разбойничать. Перестреляли всех собак, лазали по сараям, погребам, обошли и пещеры. Тащили все – продукты, вещи, поросят, птицу, требовали шнапс. Тех хозяев, кто пытался защитить свое имущество, отталкивали прикладом или же убивали на месте.
Оставшихся в городе мужчин и парнишек немцы сразу угнали на оборонительные работы. 23 августа – это начало нашей жизни в фашистском рабстве. Жить в городе становилось все опаснее. Но теперь над нашими головами уже летали советские самолеты. Прилетали они ночью, сбрасывали на парашютах осветительные ракеты, и тогда становилось светло, как днем. Когда начинали бомбить, то немцам негде было спрятаться. И они, не долго думая, стали выгонять нас из убежищ. Так мы оказались на улице.
Решили уходить из города. С соседями стали собираться в дорогу. Положили на тележку свои вещи и продукты. Старшая сестра и брат впряглись в нее, мама взяла на руки трехлетнего братишку, а я чайник с водой. 8 октября длинной вереницей мы стали выходить из города. Думали остановиться в каком-нибудь селении и перезимовать. Оказывается, на этот счет у немцев были свои планы. За городом нас согнали в общую колонну беженцев и в сопровождении немецких солдат отправили на оккупированную территорию. Шли мы с утра до наступления темноты. Ночлег устраивали в лесопосадке или в открытом поле. Уже начались заморозки, и я помню, как утром не могла поднять голову – волосы примерзли к земле.

На одной железнодорожной станции нас стали погружать в товарные вагоны. Набивали прикладами, как селедку в бочки. Матери поднимали над собой детей, чтобы их не раздавили. Привезли нас в город Белая Калитва Ростовской области. Выстроили в колонну, пропустили через строй эссесовцев, которые с плеткой в руках выхватывали из колонны молодых парней и девушек и тут же загоняли в стоявшие на путях вагоны для отправки в Германию. Остальных после сортировки, и нас в их числе, погнали на окраину города и поместили в пустые птичники за колючей проволокой и под охраной немцев. Это было место принудительного содержания людей, настоящий концлагерь, и обращение с нами было соответствующее.

Я видела смерть. От голода, холода, болезней… Нас всех ожидала неминуемая гибель. Но произошло чудо, и 2 января 1943 года благодаря стремительному наступлению Красной Армии мы были освобождены от этого рабства.
Потом было возвращение в родной город. Мы строили вместе с мамой избушку для жилья, разбирали завалы, помогали восстановить родную школу… Однако в печати тех лет не сообщалось, насколько тяжелой оставалась жизнь в разрушенном Сталинграде. Выбравшись из своих убогих убежищ, жители еще долго ходили по узким тропкам среди бесконечных минных полей, на месте их домов стояли обгорелые печные трубы, воду носили с Волги, где еще оставался трупный запах.
Мы были простыми детьми, часто смеялись, играли, любили озорничать. Но мы уже многое видели, что перевернуло наше сознание. Я никогда не забуду голодных детей, у которых заживо гнила кожа, а ноги распухали. Я всегда буду помнить, как по ночам мама выползала из нашего подземного убежища, добиралась до помойной ямы, куда немцы сбрасывали очистки, огрызки, кишки. Я видела седых пятилетних детей…».
Была жизнь после войны. И маленькая Валя стала взрослой женщиной. С супругом они переехали в Новониколаевский, растили детей, работали, жили. Но всю свою жизнь она вздрагивала от звука мотора самолета и сердце замирало от тоски, когда попадала в родной город, где прошло её детство.

Подготовила  Т. Мелихова.